Журнал «Татлин», август 2009, Сергей Анашкин
Интервью с видео-художником Дмитрием Булныгиным

Одна из твоих картин висит в художественном музее Новосибирска, находится в постоянной экспозиции. Попал в историю сибирского искусства?

В девяностые проводился мониторинг новосибирской прессы. Оказалось, что журналисты писали про меня чаще, чем про других местных художников. Не знаю уж, что их так удивляло. Может непривычный им экспрессионизм. Как всякий панк-художник, я никогда не интересовался будущим своих работ. Не заботился о соблюдении технологии. Когда писал картину, которая теперь в музее висит, я увлекался темными цветовыми и тоновыми соотношениями. Сближенными, режимными. Чтобы что-то «мерещилось», а не мозолило глаз, как на плакате. По моему убеждению, это и составляет сущность живописи. Не реализм, а психоделика. Использовал много олифы. А она, как известно, темнеет. Можно представить, во что превратится со временем эта и без того темная картина. В черный квадрат. Только блестящий. Фигуративная живопись трансформируется в полную абстракцию. Сама по себе. Это и интересно.

Ты входил в первый состав группы «Синие носы», история которой, как известно, начиналась в Новосибирске.

Тот коллектив, в котором я принял участие, назывался не «Синие носы», а «Группа художников Новосибирска». Нас объединяла схожесть художественных исканий, но четкой декларации не было. «Синие носы» - производное от названия видео-сериала «Синие носы показывают четырнадцать перформансов в бункере». В нем участвовали несколько новосибирских художников, и я в их числе. Видео демонстрировалось на многих выставках. В каталоге одного из Биеннале напечатали: авторы видео – «blue noses group». Это была оплошность составителей, а не солидарная воля художников. У нас всегда хватало творческих разногласий. С нынешними «Синими носами» я не связан никак. Имею отношение к продукции «Носов» 1999-2000 гг., когда была заложена та эстетика, которую Мизин и Шабуров продолжают разрабатывать и сейчас. С другими «актерами». У «Синих носов» есть безусловные удачи. Но поражает количество римейков и самоповторов. Ребятам кажется, что в начале нулевых они отыскали универсальную формулу: искусство должно быть простым, смешным и доступным. Такого художества требует рынок, массовый потребитель. Западный, в том числе.

Во второй половине девяностых актуальные художники Новосибирска и Екатеринбурга тесно общались, сотрудничали, участвовали в совместных начинаниях. Возник своеобразный «творческий мост» между двумя городами. Как вы познакомились, состыковались? Что в тот момент объединяло вас?

Так вышло, что моя первая персональная выставка прошла в Екатеринбурге, в художественном музее. Работы - крупноформатные, экспрессионистские. Рисовал их в Питере: жил какое-то время на Пушкинской 10, в арт-сквоте. Там познакомился с Олегом Еловым, свердловским художником и сквотером. Благодаря ему, в Екатеринбург и попал. Олег помог мне устроить выставку. Я позвал из Новосибирска своего приятеля Славу Мизина. Так и состыковались. Объединяли нас возраст (около 30 – С.А.), взгляды на жизнь. Близких друзей нашли в Екатеринбурге. (Мизин встретил жену. И будущего напарника по «Синим носам», Александра Шабурова, - С.А.). Одно время этот город мне нравился больше, чем Новосибирск. Мы называли его «полуПитер». Екатеринбург сохраняет особую атмосферу культурного сибирского города, но имеется тут и свой андерграундный слой. Есть с кем пообщаться. А вот Новосибирск – скорее «недоМосква». Устремления – жёсткие, цели – конкретны.

Добившись определенного признания, как живописец, ты бросил почтенное ремесло. Что повлияло на это решение?

Параллельно с живописью, я делал другие вещи. С середины 90-х – инсталляции. Пробовал обращаться к видео. Но возникали технологические проблемы: не было своего компьютера. А живописцем я перестал быть благодаря судьбоносному случаю. Сгорела моя мастерская, все картины, все архивы. И я решил: этап завершен, не стоит возвращаться к прошлому. Перешел на световые объекты, освоил компьютер. Под впечатлением от выступлений группы «Nuclear Лось» я занялся видео-миксом. Работал ви-джеем на ее концертах. «Лоси» - одна из интереснейших русских электронных групп. К сожалению, сейчас они мало выступают: ребята живут в разных городах. Создают звук вручную, а непосвященные думает - это играет диск. Меня привлекли безграничные возможности импровизации – изображения можно соединять также, как музыку. До сих пор видео-микс - одно из самых любимых моих развлечений.

Чем-то подобным увлекается Питер Гринуэй. Расскажи о технологии ви-джеинга.

Используются компьютер или аналоговый цифровой микшер. Смешиваются несколько визуальных потоков: видео, заготовленное заранее, картинка с живой камеры (такая, как есть, или трансформированная при помощи компьютера). Вариантов много. Во время концерта ви-джей импровизирует, следуя логике музыкантов. Я, конечно, предполагаю, что «Лоси» будут играть. Есть библиотека собственных сэмплов – то, что мне кажется необходимым для микса я из нее достаю.

Видео, потеснив бумагу и холст, стало одним из основных «носителей» современного искусства. Как оно продается?

Нам Чжун Пайк продавал свои кассеты с конца шестидесятых годов. Удивляет не сам факт продажи. А то, что на видео есть спрос. За рубежом, не в России. У нас видео-арт почти не покупают. Во всяком случае то, что я считаю настоящим виде-артом. Не сопровождение для шоу, а художественное послание. Видео-арт для меня – картина, развернутая во времени. Существует лишь при включенном электричестве, обладает определенными техническими характеристиками, записано на цифровом носителе. Имеет такой-то хронометраж.
Недавно мое видео «Теннисистка» купил Маркин, владелец интернет сайта, хозяин большой коллекции современного искусства. Идея такая: на потолок проецируется фигура девушки, снятая с нижней точки. Возникает эффект, будто зритель заглядывает к ней под юбку. Несколько копий «Теннисистки» были проданы на «Арт-Базеле».

Есть ли способ сохранить «раритетность» цифрового арт-объекта, который, без потери качества можно копировать бессчетное количество раз?

Аналог – лимитированные тиражи графики. Художник и коллекционер подписывают бумагу, где оговариваются права сторон. В том числе и количество копий. Владелец коллекции обязуются не вносить изменений в авторское видео, не обрезать, не перемонтировать. Все держится на честном слове, каждый показ не отследишь. Насколько я знаю, на одной из выставок для демонстрации «Теннисистки» Маркин использовал «стенку» из телевизоров. А не потолок. Произведение видео-арта легко переместить с носителя на носитель. Тонкости процесса также регулируется копирайтом. Ранние работы Нам Чжун Пайка или Билла Виолы снимались на видеопленку. Но сейчас их удобней на дисках хранить.

Чем видео-арт отличается от кино? И есть ли некое коренное отличие?

Не схожи условия восприятия. В кино зритель знает чего ожидать: пришел в зал, сел. Погас свет - началось развлечение. Он заранее принял условия игры. Единственный способ проявить своеволие – встать и уйти во время сеанса. С видео-артом сложнее. Работы художника демонстрируются в экспозиционном пространстве. Посетитель выставки волен пройти мимо, не обращать внимание на мониторы. Представь себе кинотеатр, где люди свободно слоняются, перемещаясь из зала в зал, - и различие станет вполне очевидным.
В основе кино – фабула, история, показанная от начала до конца. Зерно видео-арта – «длящаяся» картинка, которая должна удерживать наблюдателя на протяжении какого-то времени. Бывает, впрочем, и наративное видео, которое нужно смотреть от начала до конца. Если говорить о видео-инсталляцииях, здесь главное – атмосфера, которую ты создаешь. И послание, которое несешь аудитории.
Водораздел между видео и кино - не в технологии, а в концепте. То, что показывается на выставках и называется видео-артом можно в принципе демонстрировать в кинотеатре, проецируя ролики на экран.

Ты решился пересечь границу между «видео» и «кино», короткометражка «В маскву» участвовала в конкурсе фестиваля Киношок, получила спецприз жюри…

Мне нравится этот опыт, «В маскву» - единственное мое стопроцентно наративное творение. Но я работал не совсем по-киношному. Многое шло от видео-арта. Там актер – обезличенная модель. Такая же «деталь», как и любая другая из составляющих произведения. Ну, разве что, может потеть, да глазами хлопать. Кино стремится к правдоподобию, я же предпочел откровенную условность. Мы не ездили на натуру. Все было снято в студии, на фоне синего экрана. А потом был подложен фон – интерьеры и пейзажи. Весь съемочный процесс уложился в очень сжатые сроки.(На съемку актеров ушло 6 часов – по 3 ч. на каждого. Снимались в разные дни, друг друга не знают. Там где они в кадре вместе – компьютерный монтаж))

Теперь ты можешь считать себя режиссером…

Осуществляю себя, как художник. Кого считать «режиссером»? Тот, кто что-нибудь ставит? Я делаю видео, произвожу визуальный продукт. Того, у кого есть диплом с соответствующей записью? У меня в дипломе написано «архитектор». Вот архитектором я себя точно не ощущаю. Наверное, самое подходящее определение для того рода деятельности, которым я занимаюсь – английское слово artist. Может с довеском «видео». Художник «широкого профиля», средствами самовыражения для которого стали новые технологии.

Что происходит сейчас на российском арт-рынке?

Круг потребителей современного искусства у нас весьма невелик - верхушка среднего класса и олигархи (они пользуются услугами персональных советников). Вкусы платежеспособных людей, как правило, сформировались еще в советской среде. На репродукциях Шишкина из журнала «Огонек». С другой стороны, поездив по Европе, они поняли, что иметь коллекцию современного искусства престижно, это - один из маркеров социального статуса. «Огонек» в головах собирателей уживается с западными идеями, их симбиоз задает вполне определенный подход при выборе произведений искусства. Покупают, как правило, вещи утилитарные, которые можно вписать в домашний интерьер: картины, скульптуру, графику. Не важно, в какой манере выполнено произведение, важно, чтобы оно было внятным. Прочитывалось легко - что и зачем нарисовано, к какому направлению принадлежит. Потому у нас так расцвели поп-арт и псевдореализм. Ну, может еще абстрактный экспрессионизм кое-как продается. Запросы арт-рынка формируют потенциальные покупатели. Большинство галлеристов потакает вкусам клиентов :«арт-бутики» заинтересованы в продажах. Рынок диктует художникам – какими им быть. Поэтому интересные поиски, радикальные эксперименты сейчас крайне редки. Проще делать, что просят - и зарабатывать нефтедоллары.

Кто же делает актуальное искусство?

По-настоящему актуальны перформансы арт-группы «Война» - на стыке искусства и политических акций. Актуальным можно назвать творчество группы «ПГ», несмотря на ее пристрастие к китчу. (Нравится общая тематика работ, приверженность панк-эстетики, увлекательная нарративность, музыкальность работ ) Свои работы я тоже причислю к актуальному искусству. Без ложной скромности Если б считал иначе – занялся бы чем-то другим. Мне проще, чем другим художникам: рынок не давит. Как я уже говорил, в России на видео-арт спроса нет.

Называя себя панк-художником, что ты имеешь в виду?

Воля и творческое отношение к жизни – вот основные ценности. Воля - в анархическом смысле: свобода личности, независимость от государственных доктрин и общественных предрассудков.

Панки проповедуют здравую идею , они говорят себе « Do it Yorself» (сделай сам). Пусть даже, то что ты произвел, будет нелепым или корявым, но это проявление твоей индивидуальности. Возможна и другая трактовка: если не я, то кто?

Мне это близко. Именно поэтому я до сих пор не бросил ESF, Фестиваль сверхкороткого фильма, который организую уже десять лет. (Соревнуются одноминутные ролики. Жюри -«виртуально»: киноведы и арт-критики из разных городов и стран голосуют по электронной почте. В конкурсе на равных участвуют работы известных художников, таких как Гор Чахал, и «самопал» новичков. – С. А.). Уникальность этой затеи - в том, что фестиваль представляет возможности чистого творчества. Парад идей. Сверхкороткий метр - формат совсем некоммерческий. Делая маленький фильм, автор не думает о дальнейшей его дистрибьюции. Не зациклен на перспективах продаж. Может получиться чистейшей воды графоманство. А может – интереснейший эксперимент. Я не зря выбрал именно этот хронометраж. В сверхкоротком формате может работать даже профан. Человек с улицы, не имеющий никакого отношения к кино. Лишь бы он обладал ясным взглядом и умел четко артикулировать мысль. В «длинном» фильме легко запутаться – нужны специальные знания.

Что ты сделал в последнее время?

Выставку под названием «Колбаsа»- в зале фонда «Современный город». Есть в Москве такая некоммерческая площадка, где выставляются экспериментальные проекты. В слове «Колбаsа» совмещаются несколько ассоциаций, С глаголом «колбаситься». С чем-то толстым, жирным. С неким продуктом в блестящей упаковке, втиснутым в целофан. Специально для «Колбаsы» сделал несколько новых видеороликов. Состыковал порно, скачанное из интернета, со съемками натурщиков. Одной из «моделей» стал сам. Могу привести пример - «Дэнсинг Шива». Толстенький клерк танцует под «игрушечный» транс, то и дело, меняя свою «упаковку». Офисный костюм чередуется с женским эротическим бельем (комбидрес и красные чулки). Шиву считают предвестником смерти: тот, кто увидит его танец - умрет. Вот - одна из возможных трактовок этого видео. 

Заботит ли тебя собственный статус? Влияет ли на самооценку художника позиция в рейтингах и табелях о рангах?

Такие фетиши как статус в арт-мире и рейтинг продаж для меня не имеют большого значения. Важнее - свобода, независимое творчество, возможность работать и работы свои выставлять. Меня бы вполне устроил эквивалентный обмен: искусство – на продукты питания. Не говорю, что хочу возвратиться назад - в подвалы и сквоты, но обслуживать «нефтедоллары» - не моя задача .